Помню, когда я родился, стало холодно, яркий свет бил в глаза, и я испугался, что потерял маму. Но к счастью я сразу почувствовал ее запах и услышал ее голос. Ухватился за них, как за пуповинку, и закричал, чтобы она меня тоже услышала – вот он я, я здесь – вдруг она меня тоже потеряла.

Вокруг было много еще других звуков, но я на них не обращал внимания. Главное, я нашел маму. Тут я успокоился и заснул.

Когда я проснулся,  то сразу почувствовал мамин запах и услышал ее голос. Уткнувшись в нее лицом от счастья и удовольствия, я почему-то  зачмокал губами, навстречу ее сладкому запаху и был вознагражден теплым вкусным напитком, входящим ко мне в рот, наполняющим меня изнутри и постепенно снова возвращающим меня в сон. А мама, увидев, что я насытился и засыпаю, тихонько стала произносить: «Баю  баюшки-баю, баю дитятку мою».

Первые дни, недели я много спал, но постепенно стал спать меньше, больше замечать того, что происходит вокруг нас с мамой. Пытался понять, что происходящее значит для меня. Как мне вести себя в этом незнакомом пока мне мире, где живут мои мама и папа,  дедушки и бабушки, сестренки.

Первое, что я понял – это то, что, когда мама произносила: «Баю, баюшки, баю» – это она ко мне обращалась.  Ласково, нежно, распевая. Наверное, чтобы я хорошенечко ее понял. Поэтому, когда она меня так баюкала, я старался вслушиваться в ее голос. И еще потому, что и мама, и папа и сестренки умеют баять друг другу. Я же стараюсь делать все, как они. Только когда мама начинает что-то баять папе или сестрам она не говорит им баю, а всегда произносит — давай поговорим. Наверное, когда бает не напевая – это и называется говорить.  Я тоже хочу уметь говорить. И стараюсь слушать не только, что мама мне бает, но и то, что мама и папа и сестренки говорят. Я хочу как они стать говорящим. Значит умеющим слушать и говорить.

Научиться говорить не такое уж простое дело. Ведь кроме звуков, которыми говорят мои родные, есть еще много других звуков, в которых тоже нужно разобраться.  «Кис-кис», говорит мама, и к ней подбегает кошка, мяукает. Наверное, «кис-кис» – это так зовут к себе кошек. А меня как зовут? То сыночек, то солнышко, то Андрюша. Наверное, все-таки Андрюша. Раз зовут – значит, я им нужен. И они, мои родные,  мне тоже очень нужны.

Но есть и страшные звуки, особенно те, про которые я ничего не знаю. Они бывают и  громкие, и резкие, они не бают и не говорят, как мама и папа. Тогда я начинаю плакать от страха, зовя маму. Мама знает по моему голосу, когда я зову ее на помощь, испугавшись. Она берет меня на руки и начинает говорить мне, например, про то, что громко и резко гремит, грохочет высоко в небе гром. Гром бывает во время грозы, а гроза нужна, чтобы пролилась с неба на землю небесная вода, живительный дождик, который позволяет всем травкам, цветочкам, росточкам вдоволь напиться водою, наполнить колодец, из которого пьют воду и люди: ты, я, папа, твои сестрички. Услышав мамины слова, так похожие на любимые мамины баюканья, я уже совсем не страшусь звуков грома и даже начинаю дремать.

Но неприятных звуков бывает много разных. Например, шум пылесоса. Это мама мне сказала, что он так называется. Когда я впервые его услышал и увидел, как мама держит в руках этот пылесос, ничего ему не говорит, а он гудит нечеловеческим голосом, я очень испугался и уже готов был заплакать.  Но мама увидела, что я уже сложил губки сковородочкой и вот-вот расплачусь, подошла ко мне и стала рассказывать (это значит говорить ласково, нараспев, как баять), что пылесос ни говорить, ни баять не умеет, но умеет помогать высасывать ненужную пыль, которая мешает людям легко, свободно дышать. А гудит у него мотор, который собирает накопившуюся пыль в мешочек, чтобы можно было бы вынести ее из дома.

Словом, если мама видит, что я встретился с новым непонятным звуком или многими такими звуками, не понимаю, что происходит вокруг меня, и мне становится очень страшно, она обязательно мне что-нибудь бает или говорит, и страх проходит. Но чтобы это было возможно, я должен научиться слышать слова и понимать их смысл.

Вот вчера был такой случай. К нам приехали гости. Это такие люди, которых ты знаешь и любишь, но они  живут не в нашем доме, а в своем. Я люблю, когда приезжают гости. Они приносят подарки и радуются встрече. Для них накрывают скатертью стол, ставят  много мисочек, тарелочек, стаканчиков со всякой едой для угощения. Вот и вчера мы ждали в гости бабушку с дедушкой. Тоже накрывали на стол. Бабушка с дедушкой радовались встрече с нами, подарили подарки и мне, и сестренкам и маме с папой. Сестры и мама были заняты последними приготовлениями к тому, чтобы садиться за стол, а я, в отсутствии мамы, решил действовать самостоятельно. Но как узнать о вещи, когда не знаешь, какие слова про нее говорят?  Приходится, прежде всего, трогать ее руками, разглядывать. Я незнакомые вещи, которые мне особенно нравятся, часто облизываю. Думаю, что если я ее смогу съесть, то эта вещь уже точно будет моя, и я не расстанусь с ней никогда.

Но исследовать, лежащее на столе, мне не удалось. В комнату вошли сестры и не позволили мне что-либо трогать. Сестры не рассказывают мне,  как мама, о том, что я хотел бы знать. Они всегда говорят кратко: «нельзя» или «можно». Чаще говорят «нельзя». Они всегда торопятся по своим делам. А тут как раз все стали собираться к столу, рассаживаться вокруг него. Так я и не узнал, что лежит в мисочках и тарелочках, почему мама, бабушка, папа и дедушка передают друг другу и сестрам эти самые мисочки или тарелочки. Мама и мне положила в тарелочку, как она сказала, «салатик» и картошечку, и котлетку. Я и раньше ел картошечку и котлетку, но очень хотелось узнать, что едят бабушка с дедушкой и другие взрослые.

А взрослые что-то рассказывали друг другу веселое, улыбались. Я очень старался понять, о чем они говорят, но как ни старался – веселый гул голосов сообщал мне только то, что и маме, и папе, и бабушке с дедушкой и сестренкам было отчего-то весело, но не мне. И тогда я стал прыгать, кричать, полез-таки руками в тарелку с незнакомой мне едой. Когда  же вся семья: и бабушка с дедушкой, и мама, и папа и сестренки начали, как будто бы баять, но громко, все в одно время сразу, я почувствовал себя, среди множества незнакомых мне звуков, таким покинутым, одиноким, не принятым в мир родных мне людей, легко понимающих друг друга и радующихся этому. Я опять заплакал, заплакал горько и безысходно один среди радующихся неизвестным мне звукам самых дорогих мне людей.

Как хорошо, что на помощь ко мне опять пришла мама. Она взяла меня на руки и унесла меня в спальню. Я закрыл глаза и услышал тихий ее голос: «Баю, баюшки, баю, баю дитятку мою…». Засыпая, я думал, как сказать маме, что я очень хочу научиться говорить, но заговорить у меня пока  не получается. Я думаю, что чтобы получалось, мне очень важно понимать то, что я слышу. Мне очень нужна в этом твоя помощь, мама. Когда ты понимаешь, как будто слышишь, мой вопрос без слов и отвечаешь на него, объясняя, как называется то, что я вижу и слышу, глядя на то, как ты делаешь это и ртом, и улыбкой и глазами, то я уже становлюсь готовым заговорить как ты и все люди, которых я встречаю. Тогда я буду понимать не только тебя, но и всех людей, понимать, как устроен наш мир. Я уже начинаю понимать, что чтобы узнать мир, в котором мы живем, не достаточно видеть, трогать, облизывать то, что нас окружает – надо уметь говорить. Уметь высказать мысль о вещи. А мысль о вещи – больше, чем сама вещь.

                                                                                 Ольга Варпаховская.