Дорогие друзья!

Иногда, вдруг, мы что-то встречаем на жизненном пути, и это что-то поражает нас  так, что мы словно останавливаемся на бегу и начинаем видеть окружающее другими глазами. Сегодня мне хочется поделиться с вами таким событием. Перед вами небольшой текст, написанный уникальным живописцем, трепетно чувствующим  все то, что обращается к ней, и к чему обращается она.

Ее имя – Елена Утенкова-Тихонова.  Здесь две ее одноименные живописные работы: одна написана красками,  а другая – словом.

Конфеты.

«А мог бы жизнь просвистеть скворцом,
Заесть ореховым  пирогом,
Да, видно, нельзя никак».
О. Мандельштам

Странно, что именно дети, чья жизнь кажется самой счастливой и безоблачной, больше всех нуждаются в сладком. С возрастом, когда было бы так естественно подсластить горечь бытия, это желание уходит. Трудно представить взрослого человека, мечтающим о лимонной карамельке. А ведь всего двадцать (если не семьдесят) лет назад он бессовестно воровал их из маминого шкафчика на кухне. А сейчас вот они, конфеты, — рукой подать, даже табуретку подставлять не надо, так ведь нет, не нужны…

Но мало того, что взрослые почти не едят конфет, они и детям стараются их не давать в нужном количестве… Ну так, одну- две, а уж три-четыре — никогда, разве что чужому ребенку, да и то, провожая к лифту…  Или выдумают невыносимое условие, вроде того, что конфеты можно есть только после супа или каши, причем в совершенно несоизмеримой пропорции…

А сладкого детям катастрофически не хватает. Вот, например, Андрюша. Нельзя сказать, что он обычный ребенок. В свои семь лет он не умеет, не только читать и писать, но даже разговаривать. Вместо этого он весело улыбается (когда не плачет) и жестикулирует. И хотя ясно, что в школу его сейчас точно ни за что не возьмут, в чем- то он совсем такой- же, как его сверстники…

«Андрюша, Андрюша, конфету будешь?»- сразу при встрече спрашивает соседка, уже протягивая ему одну и засовывая другую, про запас, в карман рубашечки. «Буду», — кивает головой Андрюша и улыбается ей так широко, что все окружающие с завистью хлопают себя по пустым карманам.

И хотя многие из подаренных конфет всплывут потом в мамином тазу размокшими блёклыми фантиками, Андрюшу это совсем не печалит… «Конфеты никогда не кончатся, — уверен он, — ведь это лишь маленькая толика сокровищ, которыми владеют взрослые». И потом, конфеты не просто для еды, их предназначение намного сложнее и загадочнее. Иначе бы их никто не заворачивал в такие разные и нарядные бумажки. А для чего украшаются   торты? Может быть, взрослые доказывают таким необычным способом, что форма все-таки может соответствовать содержанию. Не знаю, задумывается ли Андрюша над этим, но к тортам у него, действительно, отношение особое. Хотя бы потому, что именно в них ставят свечки. Зачем, он не знает, так как совсем не знаком с календарем и не понимает тонкой связи количества свечей с возрастом именинника.… Да и считать он умеет только до четырех. Но свечи ведь не для того, чтобы их считали, они просто для красоты, как огни на новогодней елке. И еще на них полагается дуть и ,когда дуешь, все вокруг радуются и хлопают в ладоши. Потом, очутившись в церкви, Андрюша всегда замирает в восхищении: столько свечей сразу — целый подсвечник, и он дует, дует к ужасу мамы и незнакомых старушек.

Что такое День рождения, Андрюша тоже не совсем понимает. Он живет одним большим днем, в котором зима сменяет осень, а лето весну, никак не оповещая его о своем приходе. Поэтому он почти не удивляется, когда родственники и знакомые, никогда раньше не обращавшие на него особенного внимания, вдруг прямо с порога кидаются его целовать и, не сняв пальто, скорее вытаскивать из сумок подарки. « Надо же — думает он, — значит, так должно быть и так и будет теперь…» И ждет Дня рождения каждый вечер, но оно почему-то не приходит и никто ему уже так не рад, как раньше…

А торты? Он знает, где они продаются — в магазине напротив. Их целая витрина, прямо напротив входа. Андрюша сразу же прирастает к ней в немом восхищении… а маме только этого и надо, чтобы скорей исчезнуть в продовольственных недрах для покупки таких разных, но таких одинаковых в своей непривлекательности продуктов. « Смотри, смотри…», — в сотый раз показывает он появившейся маме на все эти торты, распустившиеся перед ними во всей красе на сахарной клумбе. Но мама даже не смотрит в ту сторону. «Потом, потом…» — как всегда повторяет она привычное слово, подталкивая Андрюшу к выходу.

За ужином, при виде ненавистной гречневой каши, Андрюша опять вспоминает про торты… «Потом…» — задумчиво произносит он и спустя минуту прибавляет: «Там…» «Там и потом», — эти два слова Андрюша выучил очень хорошо, может быть именно они и олицетворяют для него понятие времени.…

Засыпает Андрюша на удивление быстро. Во сне лицо его странно меняется: становится старше, серьезнее. Что ему снится? Может быть «там» и «потом» соединяются для него, наконец, со «здесь» и «сейчас», как в вечности… Неизвестно, ведь Андрюша не умеет, а может и не хочет рассказывать. Но, проснувшись утром, он всегда улыбается, ведь это единственное положение, когда слова не нужны…

Пронзительный текст…  А  еще вспомнились старики, после семидесяти, которые просят конфеты, как милостыню…

Публикацию подготовила О. Варпаховская. Еще больше о работах Е. Утенковой-Тихоновой можно посмотреть на сайте: eutenkova.ru/content/Тексты